Потомственный артист, полиглот, шахматист, поэт — таким был Роман Филиппов. А ещё целых 20 лет он был дедом Морозом страны на главной Кремлёвской ёлке!
Он родился в 1936 в семье ленинградских актёров. Мать умерла сразу после родов. Вскоре отец женился на доброй женщине. Она любила Рому как собственного сына.
Детство мальчика прошло в Горьком. Днями напролёт он читал книги. Великолепно играл в шахматы и мечтал стать первоклассным гроссмейстером. И, возможно, стал бы им, если бы не случай.
В тот год на гастроли в город приехал Малый театр. Актриса Вера Пашенная решила заглянуть в местную школу. Директор обратился к ней с просьбой, прослушать и отобрать детей способных к актёрскому мастерству.
Когда очередь дошла до Романа, он неторопливо вошёл в класс и добродушно пробасил: «Здравствуйте». Пашенная едва взглянула на колоритного здоровяка и сразу поняла — перед ней прирождённый артист.
Он воспользовался её советом и поступил в Щепкинское училище. Пашенная взяла Романа на свой курс. Завершив учебу, он вышел на подмостки Малого театра.
На съёмках фильма “Человек не сдаётся” Филиппов влюбился в дочь режиссёра Владимира Шелихина. Взаимную любовь разделяло расстояние. Он жил и работал в Москве, она в Минске.
Через несколько лет он перебрался в белорусскую столицу. Женился. За две недели выучил язык и стал служить в Академическом театре имени Янки Купалы. Вскоре в семье родилась дочь.
В 69-м его опять позвали в родной Малый. Вместе с семьёй он вернулся в Москву и больше театру не изменял — служил в нём до конца жизни.
Артист блистал на сцене. Но с кино ему не везло. Режиссёры видели в нём лишь «эпизодника». Он играл простых парней, трудяг или громил. Огромного роста, могучей комплекции, со своим басом-профундо он сразу врезался в память.
Кто не помнит его лесоруба Васю Зайцева в “Девчатах”, грабителя в “Стариках-разбойниках”, Евгения Ладыженского с Колымы в “Бриллиантовой руке”, рецидивиста Николу Питерского в “Джентльменах удачи”…
Зрители его обожали! И были уверены: этот здоровенный мужик точно из народа, в кино попал случайно. Как бы не так! Филиппов с детства блистал талантами. Писал стихи, виртуозно играл в шахматы, свободно говорил на английском, немецком, польском. В Киевском академическом театре в “Варшавской мелодии” играл на украинском.
Роман был знатным острословом. Однажды в жаркий, летний день труппа летела на гастроли. В самолете стояла нестерпимая духота. Когда лайнер стал медленно взлетать он нетерпеливо воскликнул:
Так долго набирать высоту — это низость!
В театре Филиппова любили. Коллегам он посвящал смешные, добрые стихи. Во время банкетов его неизменно просили прочесть что-то из новенького, а потом все дружно хохотали до упаду.
В 70-х артиста позвали на Кремлёвскую ёлку — срочно понадобился дублёр главного Деда Мороза страны! Тогда в образе зимнего волшебника там блистал Александр Хвыля — тот самый Морозко из одноимённой сказки. Ему уже стукнуло 70. Актёр уставал и по-стариковски брюзжал — мол, не ценят его. Вот Кремль и нашёл ему преемника.
Сначала Филиппов лишь подменял Хвылю в новогодних хороводах. Но вскоре старика отправили на пенсию. И в СССР воцарился новый Дед Мороз! Маленькие зрители не сомневались в его волшебном происхождении, ведь статью и голосом Филиппов был истинным повелителем морозов и метелей!
Одна беда — артист любил выпить. Он и на ёлку мог явиться навеселе. И тогда от дедушки неслись весьма рискованные шуточки. Впрочем, за талант ему всё прощалось. Вот только самочувствие актера постепенно ухудшалось…Его любимая жена Екатерина сокрушалась:
Рома безответственно отнёсся к своему здоровью! Поэтому ушёл раньше срока.
В декабре 1991 рухнул Советский Союз. Но Кремлёвская ёлка состоялась. С Филипповым во главе! В конце спектакля он должен был сказать:
Дед Мороз не прощается с вами!
А у Романа Сергеевича вырвалось:
Дед Мороз прощается с вами!
И словно накликал. Через месяц у него оторвался тромб. Внезапно, мгновенно. Так вслед за распадом СССР не стало и главного Деда Мороза 80-х, прекрасного актёра Романа Сергеевича Филиппова. Светлая память!
Комедия «Гусарская баллада»: Рязанов пил водку, спасая эпизод, а Яковлев боялся лошадей