Светлана всегда считала, что её брак с Олегом был прочным, но, как оказалось, у любви свои секреты. Когда она узнала правду, мир, в котором она чувствовала себя защищённой, рухнул за одну ночь.
Светлана и Олег поженились десять лет назад. Он работал механиком на автозаводе, а она – воспитательницей в детском саду. Их совместная жизнь была спокойной и обыденной, особенно на фоне шумного города и вечных финансовых трудностей. Но в душе Светланы всегда горела искра ревности, особенно когда в их окружении появлялись молодые и привлекательные женщины. Её лучшие подруги часто пытались её успокоить, говоря: «Не будь дурой, Олег тебя обожает!» Светлана им верила, но с каждым разом спокойствие давалось всё труднее.
Летом, в один из тех вечеров, когда жара, кажется, заставляет мысли кипеть, Светлана услышала в доме смех. Это была её дочь Настя, которой исполнилось восемнадцать, и новая соседка, тридцатилетняя Ольга, приехавшая в город не так давно. Они сидели на кухне и что-то обсуждали. Светлана прислушалась: разговор зашёл об Олеге. У Ольги был смех, который резал слух Светланы как ножом.
Происшествие началось спустя пару дней, когда Олег, обычно возвращавшийся домой к восьми, стал задерживаться всё чаще. Он объяснял это переработками, срочными вызовами на ремонт и встречами с клиентами. Светлана пыталась ему верить, но каждое новое оправдание звучало как крик о том, что в её семье что-то идёт не так. Она стала следить за его передвижениями, перезванивать ему на работу, даже посылать дочке сообщения, чтобы та подглядывала за отцом.
Одним осенним вечером Светлана наконец решилась на шаг, который изменил всё: она пошла за Олегом, когда он в очередной раз сообщил, что задерживается. В сердце было жгучее предчувствие, в душе – страх. За углом большого ТЦ она увидела Олега вместе с Ольгой. Они стояли рядом, обсуждали что-то горячо, словно у них был собственный мир, в который Светлане не было доступа. Ольга держала Олега за руку, и Светлана была готова поклясться, что видела в их взглядах больше, чем просто дружбу.
Её мир рухнул. Светлана не устроила сцену на улице, хотя её руки дрожали от желания подойти и закричать. Она развернулась и ушла в сторону дома. Размышления и слёзы захлёстывали её сознание, но она решила отложить выяснение отношений до утра.
На следующее утро Светлана ждала мужа на кухне. Она сделала кофе – тот самый, который всегда готовила, когда хотела поговорить. Олег вошёл, уставший и раздражённый, но когда увидел её, замер. Светлана, едва сдерживая слёзы, произнесла: «Ты ведь не думаешь, что я ничего не вижу?» Он побледнел, глаза опустились к полу.
Поиск виновных превратился в настоящий суд. Олег попытался оправдаться, рассказал, что их с Ольгой связывали рабочие моменты, что никакой измены не было, что она лишь помогала с какими-то проектами. Но Светлана не могла так легко поверить. Её сердце разрывалось от боли, но и Олег выглядел потерянным. Сцена обрушила на них прошлое: недопонимания, обиды, что копились годами.
Разоблачение оказалось ещё более болезненным. Ольга решила сама поговорить со Светланой. Она пришла, дрожа, с готовностью к тому, что её обвинят. «Я знаю, что вы думаете, – сказала она, – но поверьте, я никогда не хотела разрушить вашу семью». Светлана посмотрела на неё с ненавистью, но заметила, что Ольга выглядела испуганной и несчастной. Ольга призналась, что у неё были чувства к Олегу, но она никогда не пыталась ими воспользоваться.
В итоге наказание не пришло в виде классической мести или развода. Для Светланы и Олега оно оказалось другим – осознанием того, как много они потеряли, допустив, чтобы их семья треснула от недосказанности. Ольга вскоре съехала, но боль осталась. А вот Олег начал бороться за восстановление доверия жены, день за днём пытаясь доказать, что его сердце принадлежит только ей.
Прошло полгода. Весна снова внесла тепло в их дом. Светлана всё ещё не была готова окончательно простить, но в их отношениях появилась новая честность. Олег осознал, как легко можно потерять всё, что любишь, а Светлана поняла, что доверие нужно строить вместе, кирпичик за кирпичиком.
«Меня убрали»: 84-летняя Лия Ахеджакова об увольнении из «Современника»