Как Максим Дунаевский превратил роман Дюма в водевиль

На Максиме Дунаевском природа явно решила не отдыхать. Он буквально пошёл по стопам своего великого отца, став не просто композитором, но ещё и автором всенародно любимых саундтреков. И если слава Исаака Осиповича началась с выходом комедии «Весёлые ребята», то для Максима Иcааковича таким судьбоносным фильмом стал «Д’Артаньян и три мушкетёра»…

Не секрет, что немало поклонников романа Дюма встретили эту экранизацию в штыки — мол, режиссёр низвёл французский оригинал до «совкового» уровня, превратил в какой-то легкомысленный водевиль. Однако с таким же успехом можно предъявить претензии самому писателю — с историческими фактами он обошёлся, мягко говоря, вольно (чего стоит хотя бы, высосанная из пальца, любовь кардинала Ришелье к королеве Анне!).

О том, почему фильм был снят в жанре некоего «водевиля», стоит поговорить отдельно. Дело в том, что эта идея зародилась вовсе не на студии творческого объединения «Экран», а в… Театре Юного Зрителя. Случилось это в 1974 году — задолго до экранизации. Три человека — сценарист Марк Розовский, режиссёр Сандро Товстоногов и поэт Юрий Ряшенцев — решили взглянуть на перипетии четырёх мушкетёров с современной и несколько ироничной точки зрения.

Значительную роль в будущем спектакле должны были играть песни. Розовский «ужал» роман Дюма до трёх актов, Ряшенцев написал тексты песен, а на роль композитора пригласили Максима Дунаевского (в то время он работал руководителем студии в студенческом театре МГУ «Наш дом»).

Ю. Ряшенцев:
«Я не пытался притворяться французом. Хотя, как ни странно, что-то из мушкетерского быта было мне близко. Я пережил войну. Я помню ночные улицы Москвы, когда, учась во вторую смену, возвращался из школы домой. По дороге на меня и моих одноклассников нападала шпана с Усачевского рынка, которую можно было рассматривать как «гвардейцев кардинала», и нам, «мушкетёрам», это давало основания для дружбы».

Поэтому, когда режиссёр Георгий Юнгвальд-Хилькевич, подал заявку на экранизацию «Трёх мушкетёров», ему посоветовали обратить внимание на успешную ТЮЗовскую постановку – мол, почему бы не взять её сценарий за основу?

Так музыкальный спектакль стал преображаться в музыкальный фильм. Розовский превратил три акта в три серии, а Ряшенцев и Дунаевский написали для фильма несколько новых песен. По воспоминаниям Дунаевского, работалось ему чрезвычайно легко. Режиссёр не только не «давил» на композитора, а, напротив, прислушивался к его советам. Именно Дунаевский настоял на том, чтобы Д’Артаньяна играл Михаил Боярский, а не Александр Абдулов, как это изначально планировалось.

Вообще-то Хилькевич видел Боярского в роли Рошфора и считал, что для юного гасконца актёр несколько староват. «Зато Миша умеет петь!» — парировал Дунаевский, и этот аргумент стал решающим.

Надо сказать, что кроме Боярского своим голосом в фильме пели единицы. Наиболее забавная ситуация сложилась с исполнителем роли Ришелье — Александром Трофимовым, который песни спел сам, но всё остальное время разговаривал голосом Михаила Козакова. Полностью свои партии исполнила Алиса Фрейндлих (королева) и Алексей Кузнецов (Бекингэм).

Юрий Ряшенцев:
«…война прошлась по моему детству очень жестоко и это невольно сказывалось на моём отношении, например, к любви французской королевы и английского герцога Бэкингема, пообещавшего втравить оба народа в войну, ежели Её Величество не ответит ему немедленной взаимностью. Я положительно не находил в себе сил на сочувствие этим любящим сердцам. Наверно это сказалось на иронической окраске их дуэта. Любопытно, что на одном из обсуждений спектакля школьниками встал очень серьёзный мальчик с храбрыми и чуть грустными глазами и обвинил меня в недооценке такого чувства, как любовь, для которого чужая, пусть даже массовая смерть и не должна ничего значить. Я смотрел на него и чувствовал себя старым и неправым, не имеющим права на инсценировку такого молодого произведения, как «Три мушкетёра». Но дело было сделано».

Ряд поющих актёров вполне мог пополнить Вениамин Смехов, который страшно хотел исполнить «Балладу Атоса» — ту самую — про «чёрный пруд, где лилии цветут». Тем более, что петь на сцене ему было не впервой. Однако тогда сессия записи не задалась…

В. Смехов:
«Я был готов её исполнить, но был не в голосе. Да ещё и выпил коньяку по наводке Дунаевского… Мне стало лучше, а песне — хуже. Мне был обещан другой день записи. Но не хватало времени, денег, ещё чего-то. Когда состоялась премьера, я понял, что песня звучит не в моём исполнении…».

Интересно, что партию Атоса в итоге спел такой же непрофессиональный певец, как и Смехов — тромбонист ансамбля КОРОБЕЙНИКИ Вячеслав Назаров. Дунаевскому решил, что его хриплый голос идеально подходит для этой рок-баллады. Ну, а пение Смехова мы можем услышать лишь в финальной композиции фильма — «Когда твой друг в крови…».

В. Смехов:
«Когда фильм вышел, я регулярно набирал номер телефона Дунаевского и пел ему страшным голосом: «Есть в графском парке черный пру-уд, там лилии цвету-у-ут»! Сначала Макс смеялся, потом стал хвалить меня за идеальное пение, потом умолял его извинить, а потом почему-то так испугался, что вот уже двадцать лет ежегодно меняет квартиры, города, страны, семьи и номера телефонов — лишь бы я не дозвонился…».

Сильно обиделся на композитора и исполнитель роли Де Тревиля — Лев Дуров. Он долго репетировал «Балладу о кровопролитье», но результат был настолько ужасен, что песню втайне переписали.

М. Дунаевский:
«В «Мушкетёрах» я впервые записал свой голос. Дело в том, что Дуров не был поющим артистом, и режиссёр решил записать меня. …Не забуду, как на премьере «Трех мушкетеров» Дуров победоносно оглядывал зал, так и не поняв, что это поет не он».
Судя по всему, композитор немного запутался в воспоминаниях. Он действительно записал партию Де Тревиля, но позже – специально для пластинки с саундтреком «Трёх мушкетёров» 1981 года выпуска. А вот на экране за Льва Дурова пел ещё один участник КОРОБЕЙНИКОВ — Александр Левшин.

Александр Левшин:
«Лев Дуров не мог петь героические песни капитана мушкётеров своим голосом, хотя и очень хотел. Призыв к кровопролитию в начале второй серии был для него не характерен, и режиссёр решил, что петь сольно эту партию надо мне».

Балладами Атоса и Де Тревиля участие КОРОБЕЙНИКОВ не ограничилось. Ансамбль записал для фильма все хоровые партии, а его солист — Владимир Чуйкин — исполнил песни за «сладкоголосого» Арамиса.

Что касается арий Констанции и служанки Кэт, то их исполнила певица Елена Дриацкая (её голос был уже знаком зрителям по таким фильмам, как «Труффальдино из Бергамо» и «Собака на сене»).

Ну, и, наверное, самым неожиданным певцом в фильме оказался… сценарист Марк Розовский, исполнивший куплеты о шпионах кардинала.

Итак, с исполнителями мы разобрались. Теперь перейдём собственно к музыке.
Дунаевский не раз упоминал о том неизгладимом впечатлении, которое произвёл на него саундтрек к м-ф «Бременские музыканты», насыщенный современными ритмами и аранжировками. И, если Геннадий Гладков совершил маленькую революцию в мультипликации, то Максим Исаакович решил проделать то же самое в сфере художественного кино. Во-первых, он отверг предложение дирекции киностудии — стилизовать песни под XVII век. Во-вторых, отказался записывать их с традиционным оркестром, выбрав на эту роль провинциальный вокально-инструментальный ансамбль КРАЯНЫ.

М. Дунаевский:
«Представьте себе: с 1924 года всю музыку для кино исполнял только этот оркестр, а тут Дунаевский встает в позу: пойду другим путем!..
Я был молодой такой, максималист, сказал: вот, мне нравится этот ансамбль, я буду его записывать в фильме «Три мушкетёра». «Но он живёт в Полтаве!» Я говорю: «Хорошо, я поеду в Полтаву!» И я поехал, и я там жил месяцами – писал эту музыку и записывал сразу на местном радио полтавском».

Именно тогда родилась ударная тема фильма — разухабистая и сибаритская «Песенка мушкетёров». По словам Дунаевского, творческое воодушевление было так велико, что мелодию он сочинил всего за 15 минут и как-то сразу понял, что это — стопроцентный хит.

Заказ на такой хит композитор получил лично от Юнгвальда-Хилькевича. Режиссёр предложил взять за образец песенку из американской комедии «Три мушкетёра» 1939 года, написанную Самуилом Покрассом. Там был некий напев «А вари-вари-вари-вари-вари», который в руках Ряшенцева преобразится в знаменитое «Пора-пора-порадуемся».

Г. Юнгвальд-Хилькевич:
«…я напел, вернее, наговорил ритм и привёл музыкальный пример… Ритм должен был определять стук копыт. И сказал, что эта песня должна нравиться всем, чтобы её было легко спеть. Чтобы все, начиная от пьяниц, заканчивая детьми, смогли это спеть».
Сам Ряшенцев вспоминал создание песни по-своему:

«Это получилось на пари с Марком Розовским. Мы сидели на берегу Чёрного моря, о чём-то говорили, балагурили. «Когда твой друг в крови» — песня замечательная, — сказал Марк, — но это всё для интеллигенции. А слабо тебе написать такую песню, чтобы её в кабаке запели?» После этого, по словам Марка, «Ряшенцев уплыл на матрасе, через пять минут вернулся и сказал, что сочинил «Пора-пора-порадуемся…». Я, правда, никогда в жизни не плавал на матрасе…».

Надо сказать, что к концу съёмок отношения режиссёра со сценаристом и поэтом сильно испортились. Разногласия были вызваны разными взглядами на концепцию фильма.
Розовского коробили самовольные правки, которые Хилькевич внёс в сценарий 3-й серии. А Ряшенцева возмутило то, что его ироничную «Босанову Миледи» («Я с самого детства обожаю злодейства») не только заменили другой песней, но и ещё и текст попросили сочинить не его, а Вениамина Смехова.

Юрий Ряшенцев:
«Там были жуткие слова: «Я провинилась чистотой, я провинилась красотой». Я сказал: «Воля ваша, вы режиссёр и можете включить её в фильм, но, будьте любезны, в титрах написать, что эта песня принадлежит перу не Ряшенцева, а того, кто написал». Они этого не сделали, потому что если бы была упомянута фамилия автора этой песни, пришлось бы и ему платить.
…Если угодно, в фильме мне на хватало именно юмора, русского представления о французах и современного восприятия послесредневековья. Я представлял себе, как могла сыграть своё антрэ такая тонкая и ироничная актриса, как Маргарита Терехова, обладающая помимо прочего ещё и редкими эксцентрическими возможностями, о которых мало кто знает. Но режиссёр фильма иначе представлял себе графиню де ла Фер, и ему комически-зловещая песенка Миледи только мешала».

Режиссёр, в свою очередь, выражал ответное недовольство:

«Там были песни, которые для меня и мелодически, и по текстам отвратительны. Я вообще не люблю такие вещи, как «Лилон-лила, лилон-лила…», мне это очень не нравится. Так же как все эти французские вкрапления… Мне по сей день не нравится это «Пуркуа па» (фр. «Почему бы и нет?» — С.К.). Вся страна, не знающая французский язык, на тысячах встреч, где я был, спрашивала меня, мол, что такое «Полклопа»? (а вот мы с другом слышали в этом месте ещё более странное «Куклапа» — С.К.)».

Сюда можно добавить и строчку «Красавице и кубку», которая в песне превращалась в невнятное «Красавицы икуку».

В итоге ссора зашла так далеко, что сценарист и поэт подали на режиссёра в суд. Дело они выиграли, но из-за судебной тяжбы премьера фильма задержалась на целый год. Зато когда 25 декабря 1979 года картина всё же вышла, успех был необычайный. Дети во всех дворах стали отчаянно фехтовать на палках, и автор этой статьи не был исключением. До сих пор помню забавный факт, что из всех четырёх мушкетёров самой большой популярностью пользовался молчаливый и благородный Атос, а не Д’Артаньян (последнего мы считали немного «придурковатым»).

О песнях и говорить нечего. Говорят, что, звучащая со всех сторон, «Пора-пора-порадуемся» так набила оскомину Алле Пугачёвой, что певица в сердцах воскликнула: «Одно из двух: или пусть эта песня умрёт, или сам Дунаевский!».

В 1981 году песни из «Трёх мушкетёров» были специально перезаписаны для пластинки – при этом нередко с иным вокалом, чем в киноверсии (за Арамиса пел Леонид Серебренников, за королеву — Жанна Рождественская, за Кэт и Миледи — Людмила Гурченко).

Кроме того, мы могли услышать песни, написанные ещё для спектакля, но в фильм не попавшие. Например, упомянутую выше, «Босанову Миледи» или арию Людовика XIII (за него пел сам композитор) с забавными словами:

«Государство»! «Государство»! Вечно «государство»!
Экий вздор! Галиматья!
Жаль не я… Эх, жаль не я — потомок догадался:
«Государство — это я!»
(фраза принадлежит Людовику XV — С.К.).

***