Она родилась в самом начале двадцатого века в Санкт-Петербурге и стала свидетельницей начала Первой мировой войны, а потом и всех революционных потрясений. Когда случилась революция, 13-летняя Гликерия уже вполне себе понимала суть предстоящих перемен в стране и в своей будущей жизни.
До революции её отец работал инженером на железной дороге, а мама владела небольшим частным ателье, где помимо неё работали ещё три швеи.
Её семья считалась вполне зажиточной, и родители каждую неделю ходили в театр. Примерно с 5-летнего возраста они стали брать с собой и дочку.
Родители были страстными любителями театра и не пропускали ни одной премьеры. Эта страсть передалась и девочке.
Когда Гликерия пошла учиться в гимназию, то тут же записалась в школьный театральный кружок, который вела бывшая известная актриса Александринки. Успешная актриса вышла замуж за состоятельного господина, а тот настоял, чтобы жена ушла со сцены. Но против работы супруги в школьном кружке он не возражал. И именно встреча с этой наставницей определила всю будущую жизнь девочки. Гликерия твёрдо решила, что станет только актрисой и ни кем другим.
Гликерия с детства не считалась красавицей, но это не мешало ей иметь успех у юношей. Она привлекала к себе задорным характером и весёлым настроением, которое никогда не покидало девушку. Через много лет она вспоминала, что её первая учительница любила повторять ей, что излишняя красота актёра всегда мешает его таланту. Уже на склоне лет в интервью журналистам она с самоиронией сказала, что именно с этим у неё никогда проблем не было. Но ещё девочкой она уже понимала, что женской красотой её природа обделила.
Ещё задолго до получения школьного аттестата директор театрального училища при Александринском театре как-то сказал ей, что будет рад, если она придёт к ним учиться после школы. И Гликерия воспользовалась этим приглашением.
В 1924 году 20-летняя девушка с отличием завершила театральное обучение и была приглашена сразу в несколько городских театров, в том числе и в Александринский. Но времена были сложные — голод, разруха, поэтому люди в театры почти не ходили. Тем более в старые, императорские. В почете были новые, авангардные, и актриса выбрала один из них – Свободный Театр миниатюр под управлением Григория Юдковского.
В следующие несколько лет Гликерия не только играла на театральной сцене, но и выступала на эстраде. Большим успехом пользовались её номера с отрывками из популярных оперетт и монологи из спектаклей.
В 1939 году её пригласили в Ленинградский театр эстрады, где в то время уже выступал молодой Аркадий Райкин. А когда через два года началась война, 37-летняя ведущая актриса театра сама пришла в военкомат с требованием направить её на фронт.
Её просьбу удовлетворили и включили во фронтовую артистическую бригаду. Но Гликерия продолжала требовать, чтобы её послали именно на фронт в качестве снайпера (в молодости она успешно сдала требования ГТО по стрельбе) или, в крайнем случае, санитаркой.
И тогда пожилой военком объяснил ей, что таскать раненных с поля боя сможет каждый, а вот умелых актёров на фронте очень не хватает. Потому что боевой дух солдат даже важнее, чем их здоровье.
Но и в артбригаде служить было не легче. Они давали по три-четыре концерта в сутки, постоянно переезжая из части в часть. Часто под обстрелами, не успевая поесть и поспать. Но каждый раз выходили к солдатам с улыбками и смехом, как будто только что прибыли из другой мирной жизни. И все были уверены именно в этом. Никто из бойцов даже не подозревал, что артисты месяцами не уезжали с передовой и также как и они, спали урывками в таких же сырых землянках.
Когда вокруг Ленинграда немцы замкнули кольцо и через несколько месяцев в городе начался голод, Гликерия упросила своё командование, чтобы её перевели служить в блокадный Ленинград. Туда специально набирали команду артистов, чтобы поднимать дух в воинских частях, защищающих город.
В то время в Ленинграде жила её пожилая мама с маленькой дочкой Гликерии, и актриса надеялась, что у неё будет возможность периодически с ними встречаться.
Её перевели в Ленинград, и примерно раз в неделю ей удавалось вырываться домой на несколько часов или даже на ночь. Она постоянно экономила на питании, чтобы из своего боевого пайка скопить и привезти домой продукты. Она видела, что её близкие голодают и питаются только водой и хлебом, которого выдавали всего по 125 граммов в день.
Но однажды под Ораниенбаумом актёрская бригада попала в окружение, и несколько дней они не могли пробиться к своим, так как дорога в Ленинград была перерезана немецким десантом. И когда Гликерия, наконец, попала домой, её ожидала настоящая трагедия.
Оказалось, что её пожилая мать вышла на улицу, чтобы получить по карточкам хлеб, и погибла под бомбежкой. А 4-летняя дочь, не дождавшись своей бабушки дома, через несколько дней умерла от голода. Гликерия не успела всего на каких-то два или три дня.
Позже она вспоминала, что в те дни чуть не тронулась умом от горя, когда хоронила маму и дочку, завёрнутые в одеяла в общей траншее Пискаревского кладбища. По-другому более достойно похоронить в те дни было невозможно. Большинство тел родственники привозили на площадь рядом с кладбищем и просто оставляли там, так как похоронные службы не успевали всех закапывать.
На следующий день она нашла в себе силы и вернулась в часть, чтобы и дальше петь и танцевать перед солдатами.
Потеряв близких, Гликерия попросила командование вернуть её в свою артбригаду на Западный фронт. И начальство удовлетворило эту просьбу.
Когда она выезжала из Ленинграда к месту нового назначения по ледяной «Дороге жизни», рядом с машиной разорвался снаряд. Водитель сразу был убит осколком, а неуправляемый грузовик на полной скорости поехал в полынью.
Гликерия, вместо того, чтобы мгновенно выпрыгнуть из кабины, как того требовала инструкция, оттолкнула убитого водителя и перехватила руль. Она знала, что в кузове есть лежачие раненные, которые бы не смогли сами покинуть машину.
Ей удалось отвернуть от полыньи и остановить грузовик в безопасном месте. За спасение бойцов и машины Гликерию наградили боевой медалью.
Уже после победы в управлении кадров подсчитали, что за время войны лично Гликерия Богданова-Чеснокова выступила перед бойцами не менее трёх тысяч раз! За это в 1945 году актриса была награждена орденом Красной Звезды.
После войны она почти полвека отслужила в Ленинградском театре музыкальной комедии. Одновременно с этим снималась в кино, сыграв почти в полусотни фильмов. И особенно актрисе удавались комедийные роли.
В 1964 году её пригласили в фильм Леонида Быкова «Зайчик» сыграть звезду театра оперетты. По сути, это была роль-камео. И вот тогда из личного дела актрисы Быков узнал о героическом и трагическом прошлом Гликерии Васильевны и был поражен мужеством этой жизнерадостной, на первый взгляд, женщины.
Премьера фильма проходила в большом кинозале киностудии «Ленфильм». По заведённому порядку, перед показом состоялась встреча зрителей с создателями картины, на которой режиссёр и исполнитель главной роли Леонид Быков рассказал всем присутствующим о героическом прошлом Богдановой-Чесноковой. Завершил он свой рассказ эмоциональной фразой: «Вот из таких актрис гвозди бы делать!»
Весь зал дружно встал и аплодировал смущенной актрисе несколько минут. А через два дня в газете «Вечерний Ленинград» вышла статья, посвященная Богдановой-Чесноковой.
Народная артистка РСФСР скончалась в 1983 году на 79-м году жизни. Похоронили актрису на Серафимовском кладбище Санкт-Петербурга.
Куда пропала с экранов Алёнушка из фильма «Финист — Ясный сокол»: актриса Светлана Орлова