Известная и любимая многими актриса Надежда Румянцева внесла огромный вклад в отечественный кинематограф. Её доброта, непосредственность и весёлый нрав очаровывали каждого. Она была как лучик солнца согревающий всех вокруг. Румянцева навсегда останется символом своей эпохи.
Надя родилась осенью 1930 года в семье Василия и Ольги Румянцевой из деревни Потапово Смоленской области. Отец, Василий Григорьевич, был железнодорожником, мама, Ольга Алексеевна, домохозяйкой.
Через год после рождения дочки семья переехала в Подмосковье, жили они в Жаворонках. Отец стал работать проводником поезда дальнего следования, получил около станции небольшой домик и участок земли, где мама сажала огород.
По воспоминаниям Румянцевой, имя ее поначалу ей не нравилось. Но позже оно стало для нее по жизни своеобразным символом: По натуре своей я оправдываю его. Никогда не скажу : «Безнадега! Жить не хочется…». Я всегда отношусь ко всему с интересом и надеждой на то, что плохое обязательно кончится…. У меня была сестра, она рано умерла, и ее звали Надежда. Все отговаривали мою маму еще раз давать это имя своему ребенку. Но так она переживала, что погибла дочь, и назвали меня в ее честь. Когда я родилась, была копией той Надежды. Меня сразу крестили, чтобы Бог был со мной!
С ранних лет девочка проводила лето у дедушки Алексея Никитича в Потапово, весьма уважаемого человека на селе. Плотник и столяр, гончар и стекольщик – он и свою избу выстроил своими руками, и другим людям помог. Гордостью его была мебель: прочная, с красивой резьбой.
Маленькая Надя очень любила слушать истории, которые дедушка рассказывал ей по вечерам. А днем вместе с местными ребятишками, запасшись ржавой лопатой, проводила большую часть времени на курганах у реки. Каждый мечтал найти меч Дмитрия Донского, с которым, по преданию, можно будет всю жизнь быть счастливым.
Румянцева уже чувствовала счастливой, и когда приехала мама, чтобы забрать ее домой, умоляла оставить ее у дедушки. Но мать была непреклонной. Тогда Надя, усаженная с вещами на подводу, чтобы ехать на вокзал, потихоньку спрыгнула с повозки за спинами взрослых и спряталась в кусты. Лишь через некоторое время ее нашли, водворили обратно, усадив между мамой и Алексеем Никитичем, и все же увезли в Жаворонки. Ей пора было собираться в школу, где уже учился ее старший брат Володя.
Школьницей Надя была энергичной. Однажды о ней даже написали в районной газете, а когда она окончила очередной год а одни пятерки, мама, как и обещала, купила дочери шубку. Правда, поносить ее так и не удалось – осенью 1941 года пришлось обменять ее на продукты.
Василий Григорьевич и Владимир ушли на фронт. Мама стала работать дежурной по станции. Все домашние дела легли на плечи 11-летней Нади. Отец с тяжелым ранением провел 9 месяцев в госпитале, затем вернулся домой инвалидом.
Пенсии его не хватало, работать он пока не мог, Румянцева-младшая взяла на себя заботы об обеспечении семьи продуктами. При этом успевала учиться, выступать по госпиталям вместе с другими школьниками. Она пела, плясала, показывала гимнастические этюды и акробатические номера.
Надю избрали комсоргом школы, это накладывало на не по годам рассудительную девушку дополнительные обязанности, которые она выполняла с той же старательностью, с какой делала и все остальное. Когда в школу пришли тоненькие книжечки с условиями приема в вузы Москвы, Румянцева загадала: пойдет в тот институт, в который меньше всего сдавать экзаменов. Им оказался театральный вуз.
После окончания школы Надежда никак не могла определиться, куда поступать. Перебрав все возможные вузы, она поняла, что почти во всех нужно сдавать экзамены по тем предметам, которые так и не поддались ей в школьные годы. Единственным учебным заведением, где не физика и математика не входили в перечень обязательных для сдачи дисциплин, был театральный вуз. И Румянцева решила связать свою биографию с искусством.
Вскоре Надежда с блеском сдала вступительные экзамены и была зачислена в ряды учеников школы-студии при ЦДТ. Она была настолько подвижной и живой, что комиссия, оценивавшая способности абитуриентов, была от нее в восторге.
Одновременно Надежду зачисляют в вольные слушатели при ГИТИСе, а спустя год и в полноправные студенты. Талантливую студентку очень любили все преподаватели, а особенно актриса О.Пыжова. Именно она позвала Надю с собой во ВГИК, когда надумала уходить туда преподавать. Надя сразу стала студенткой 3-го курса, который вели Бибиков и Пыжова.
Дебютной ролью в кино стала картина «Навстречу жизни», в которую Румянцеву пригласили буквально сразу же после окончания театрального вуза. Чтобы лучше войти в образ, девушка занялась изучением токарного дела и даже приврала, что справится с управлением моторки.
Дело в том, что ее героиня должна это уметь, и Надежда сильно переживала, что ей могут не дать эту роль, если узнают, что она никогда ранее моторку даже в глаза не видела. Ее обман быстро раскрылся, когда она перевернулась вместе с лодкой и промерзла до костей. Несколько дней отчаянная девушка провела в больнице, но эпизод все же сняли.
Начиная с 1952 года, Надежда Румянцева постоянно снимается. Раз в год выходила картина с ее участием. В 1954-м актрису пригласили на съемки картины «Морской охотник», доверив молодой актрисе сыграть одного из центральных персонажей.
В 1955-м она снялась в фильме «Счастливая юность», который стал дебютом Эльдара Рязанова, как режиссера. Потом была детская сказка «Звездный мальчик», в которой миниатюрной актрисе довелось перевоплотиться в мальчика.
Когда в 1959 году вышел фильм «Неподдающиеся», то появилась информация, что сценарий был написан под Румянцеву. Соответствуют ли эти слухи действительности или нет, но именно после этой роли о Надежде заговорили все.
На экране как будто ожила сама Румянцева, такая же активная, добрая и энергичная. Надя Берестова в исполнении Румянцевой получилась трогательной и несколько смешной, но ее нельзя было не уважать. Почти все следующие героини Румянцевой чем то отдаленно напоминали Берестову.
В 1961-м к актрисе Румянцевой пришел настоящий успех. Она сыграла Тосю Кислицыну в картине «Девчата», и подарила тем самым надежду всем девушкам, которые мечтали стать артистками, но считали свою внешность неподходящей под киношные стандарты.
Персонаж Румянцевой стал самым популярным не только на родине, но и за рубежом. Продюсеры из Голливуда были в восторге от таланта этой невероятной «русской» и стали слать ей приглашения на съемки. До Надежды эти письма так и не дошли – за нее все решило правительство, ответившее, что актриса слишком загружена съемками на родине и отказывается от предложения.
В 1963-м зрители смогли насладиться еще одной работой любимой актрисы – картиной «Королева бензоколонки». Ее героиня тоже стала любимицей советских зрителей, подтверждение этому 34 миллиона просмотров за время проката в кинотеатрах.
Потом были 4 года плодотворной работы в кино, но эти роли не шли ни в какие сравнения с предыдущими картинами. Самой заметной была ее Раиса в фильме «Женитьба Бальзаминова».
В конце 60-х годов Надежда Румянцева оставила съемочную площадку и уехала заграницу вместе с мужем, который отбыл в длительную командировку.
Они вернулись уже в 70-х годах, а потом снова уехали за рубеж. Румянцева больше не снималась в кино, все, на что хватало ее времени и сил, было озвучивание мультипликационных и зарубежных лент.
Надежде Румянцевой часто приписывали озвучку Зайца из популярного мультика «Ну, погоди!», хотя актриса не имела к нему никакого отношения. В этом качестве выступала другая актриса – К.Румянова.
Последнюю роль, которую актриса сыграла в кино, была Марья Ивановна из картины «Нечаянная радость». Надежде Румянцевой было тогда уже 75, и ее партнером по фильму стал Армен Джигарханян.
Личная жизнь актрисы Румянцевой была под пристальным вниманием ее поклонников. Первый раз актриса вышла замуж за молодого актера Владимира Шурупова. Они поженились еще студентами и прожили совсем мало. После института муж получил назначение в провинцию, а супруга не захотела ехать с ним, так как уже была востребована в столице.
Детей у них не было, поэтому развелись они быстро.
На пике своей карьеры в конце 60-х годов Румянцева перестала сниматься в кино. К тому времени она уже была супругой дипломата Вилли Хштояна, который из-за специфики свой работы постоянно ездил по разным странам.
Надежда Васильевна приняла решение пожертвовать своей карьерой и уехала с мужем заграницу. В первом браке у Вилли родилась дочь Карина, с которой Румянцева выстроила прекрасные взаимоотношения. К сожалению, совместных детей у супругов так и не появилось.
Вилли считает себя виноватым в том, что у них с Надеждой не было наследников. Он переживал, что после рождения ребёнка его дочь будет чувствовать себя обделённой, поэтому попросил супругу повременить с беременностью.
Годы шли, и когда пара, наконец, захотела совместного ребёнка, было уже слишком поздно. У Надежды Васильевны так и не получилось забеременеть. Несмотря на это, супруги всегда любили и уважали друг друга.
В девяностые годы в желтой прессе появились слухи о нападении бандитов на квартиру Румянцевой, после которого актриса получила травму голову. Позже Вилли Хштоян рассказал, что травму головы его жена получила, упав на даче со стремянки.
После травмы у Надежды начались головокружения. Первый визит к врачам ничего не дал. Рак выжидал время. Лишь в 2007 году, когда у Румянцевой начались сильные боли вплоть до обмороков, врачи обнаружили в мозгу опухоль, уже неоперабельную.
Периодически проходила курс лечения, но 8 апреля 2008-го года её сердце перестало биться.
Похоронили актрису на Армянском кладбище, рядом с могилами родителей ее мужа.
Надежда Румянцева прожила яркую, насыщенную жизнь. Единственное, о чем жалела, что не родила ребенка. Всю свою нерастраченную материнскую любовь дарила падчерице Карине (дочке Вилли Хштояна от первого брака) и внукам.
В дни ее юбилеев проходят вечера памяти артистки, о ней снимаются документальные фильмы. Одной из самых пронзительных картин стала «Во всем прошу винить любовь». На одном из домов в городе Белая Церковь, где проходили съемки комедии «Королева бензоколонки», установлена мемориальная доска в честь Румянцевой, а в городе Кургане ее именем названа одна из новых улиц.
Сон длиною в 20 лет. Самый долгий летаргический сон, зафиксированный в СССР